Я хочу в неприличное общество.
Баш говорит: "она тебя не обидит, а вот ты её не обижай, а то пизды дам. да обеим дам, если нужно будет".
А потом видит нас вместе, отводит меня в сторону и признается в любви. Ревную или нет.
После, девушка которая мне нравится, спрашивает: "ты её любишь?" А я пускаюсь в пространственные рассуждения и пересказываю большую часть своей личной за последние три-четыре года. Она говорит о том, как нелицеприятно все мои бывшие партнеры вели себя по отношению ко мне и к нашим отношениям, а я такая: "постой, я хочу чтобы ты видела полную картину. не хочу на них наговаривать. а вот я..." и начинаю рассказывать о своих негативных поступках, пытаясь уравновесить своё поведение с чужим. Пытаюсь мыслить объективно, рассматривать ситуации с обеих сторон, показать ей да и себе, наверное, что я не святая и тоже грешу. Выражаюсь языком Элизабет Гилберт.
Я сказала о том, что сравниваю Вику с наркотиком, на который очень быстро подсела и уход от которого дался крайне тяжелой для меня ломкой. Тот момент, когда я сознательно бросила её, был тем самым, когда я пыталась уйти от зависимости. Это было сосредоточение физической и душевной боли, с заламыванием пальцев, учащенным сердцебиением, где озноб сменялся жаром, я каталась по полу и кричала, как безумная. Когда о подобном писали в книгах я недоверчиво морщила нос и ссылалась на гиперболизацию, переигрывание, перебор. Потом столкнулась с этим в жизни и предпочла совсем об этом ничего не слышать. Потребовалось время и все имеющиеся у меня силы на то, чтобы избавиться от этого. У меня получилось) продолжая тему - я чиста.
Мы время от времени видимся, я более не испытываю этого былого щемящего чувства и мысленно каждый раз улыбаюсь. Нет ничего лучше, чем воспринимать кого-то таким, какой он есть, без этих увеселительных стёкол. То что было тогда это, конечно, не любовь. Скорее нечто подневольное. Зато сейчас я без зазрения совести могу сказать о том, что испытываю к ней самые добрые чувства. Без всего этого дурманящего рабства.
После я говорила о Баш. Говорила много и с размахом.
Всё, что писала и хотелось писать в дневнике было выложено человеку. Так странно.
Хотя не всё, разумеется.
Я вложила в эти отношения всё что у меня было, она привнесла в меня многое, а после выдавила до капли имеющийся запас жизненных сил. Тот тип отношений, после окончания и в процессе которых наступает полнейшее опустошение. Я умолчала о том, что Баш эта та, с кем я поняла, что такое любовь. Ни с кем я не чувствовала себя таким беспомощным ничтожеством и всемогущей богиней одновременно. Переключаясь между этими состояниями с частотой в недели, дни и часы. Я умолчала о том, что она разбила мне сердце и я ни в ком так не разочаровывалась, как в ней. Наверное, по той лишь причине, что она задрала планку так высоко, а потом на бешеной скорости спустила её в самые глубины.
И если говорить о том, почему я не хочу больше быть с ней. Слишком хорошо помню, какого быть на дне.
А девушку которая мне нравится, зовут Саша.
А потом видит нас вместе, отводит меня в сторону и признается в любви. Ревную или нет.
После, девушка которая мне нравится, спрашивает: "ты её любишь?" А я пускаюсь в пространственные рассуждения и пересказываю большую часть своей личной за последние три-четыре года. Она говорит о том, как нелицеприятно все мои бывшие партнеры вели себя по отношению ко мне и к нашим отношениям, а я такая: "постой, я хочу чтобы ты видела полную картину. не хочу на них наговаривать. а вот я..." и начинаю рассказывать о своих негативных поступках, пытаясь уравновесить своё поведение с чужим. Пытаюсь мыслить объективно, рассматривать ситуации с обеих сторон, показать ей да и себе, наверное, что я не святая и тоже грешу. Выражаюсь языком Элизабет Гилберт.
Я сказала о том, что сравниваю Вику с наркотиком, на который очень быстро подсела и уход от которого дался крайне тяжелой для меня ломкой. Тот момент, когда я сознательно бросила её, был тем самым, когда я пыталась уйти от зависимости. Это было сосредоточение физической и душевной боли, с заламыванием пальцев, учащенным сердцебиением, где озноб сменялся жаром, я каталась по полу и кричала, как безумная. Когда о подобном писали в книгах я недоверчиво морщила нос и ссылалась на гиперболизацию, переигрывание, перебор. Потом столкнулась с этим в жизни и предпочла совсем об этом ничего не слышать. Потребовалось время и все имеющиеся у меня силы на то, чтобы избавиться от этого. У меня получилось) продолжая тему - я чиста.
Мы время от времени видимся, я более не испытываю этого былого щемящего чувства и мысленно каждый раз улыбаюсь. Нет ничего лучше, чем воспринимать кого-то таким, какой он есть, без этих увеселительных стёкол. То что было тогда это, конечно, не любовь. Скорее нечто подневольное. Зато сейчас я без зазрения совести могу сказать о том, что испытываю к ней самые добрые чувства. Без всего этого дурманящего рабства.
После я говорила о Баш. Говорила много и с размахом.
Всё, что писала и хотелось писать в дневнике было выложено человеку. Так странно.
Хотя не всё, разумеется.
Я вложила в эти отношения всё что у меня было, она привнесла в меня многое, а после выдавила до капли имеющийся запас жизненных сил. Тот тип отношений, после окончания и в процессе которых наступает полнейшее опустошение. Я умолчала о том, что Баш эта та, с кем я поняла, что такое любовь. Ни с кем я не чувствовала себя таким беспомощным ничтожеством и всемогущей богиней одновременно. Переключаясь между этими состояниями с частотой в недели, дни и часы. Я умолчала о том, что она разбила мне сердце и я ни в ком так не разочаровывалась, как в ней. Наверное, по той лишь причине, что она задрала планку так высоко, а потом на бешеной скорости спустила её в самые глубины.
И если говорить о том, почему я не хочу больше быть с ней. Слишком хорошо помню, какого быть на дне.
А девушку которая мне нравится, зовут Саша.